«В каждой француженке сидит крестьянка»

Кто же не знает Жоржа Сименона, писателя, создавшего знаменитого детектива комиссара полиции Мегрэ. Бельгиец по происхождению, он стал всемирно известным французским прозаиком и восславил не только честь и достоинство маленького человека, но и сам воздух Франции, ее ландшафты, ее уют и, может быть, главное ее сокровище — французскую Женщину.

Фрагменты из книги «Открытие Франции» (1958 г.) даны в переводе Э. Шрайбер.

Я часто повторял и рад повторить снова, что люди куда меньше рознятся между собой, чем принято думать, и, если не глядеть на них глазами туриста, выискивающего лишь живописные дета­ли, невольно приходишь к убеждению, что люди на всех широтах одни и те же.

Разумеется, я не поддамся чарам той парижанки, о которой мужчины всех стран мира толкуют, подмигивая. Я на­стаиваю на том, что такая францужен­ка существует разве что в романсах да в воображении простоватых туристов. И все же я, пожалуй, верю в существо­вание истинной француженки, вернее, в феномен француженки, не имеющей ни малейшего отношения ни к литера­туре, ни к лубочным картинкам, и, не особенно надеясь на успех, я попыта­юсь описать это явление.

По закону женщина во Франции обла­дает меньшими правами, чем в большин­стве цивилизованных стран, но тем не менее каждую эпоху в истории отмечает печать женского влияния, а подчас и женское имя. Нигде фавориткам не отводилось по традиции столь почетно­го места; можно сказать, что альков кур­тизанки имел больше власти над Фран­цией, чем кабинет министров.

С тех вре­мен королевский двор словно для того и существует, чтобы возвеличивать женщин, чередовавших фрондерство с любовными похождениями. Поколе­ние за поколением шлифовалось обще­ством женщин. Хотя крестьянин и ре­месленник чаще предпочитали мужское общество в трактире, все же немало мужчин и женщин явно было не прочь проводить время вместе, красуясь друг перед другом. Женщина сознавала, что для мужчины она не просто подружка в любовной игре или продолжательница рода, стряпуха или хозяйка дома; разу­крашенная драгоценностями и мехами, не служила она и символом богатства и успеха, не в пример тому, что творит­ся сейчас в некоторых странах.

Разумеется, от нее требовались и кра­сота, и умение принарядиться, но при этом она должна была обладать живо­стью и разными дарованиями.

Не это ли сформировало облик фран­цуженки?

Женщина, о которой я толкую, не на­лагает на себя никаких ограничений, чуждаясь разве что пошлости да глупо­сти.

Ее дело — пленять, ее дело — бли­стать, и вместе с тем главная ее зада­ча — подчеркивать достоинства гостей.

Хотел бы я справиться с задачей на­бросать портрет парижанки, какою она предстала передо мной, когда я юнцом приехал в Париж!

Чаще всего наша типичная парижан­ка не обладает блеском первой молодо­сти— ей присущ более приглушенный, более утонченный и глубокий блеск со­рокалетней женщины, ибо, откуда бы она ни вышла, из низов или из высшего общества, ей пришлось пройти некото­рую школу. Спрашивать ее, где прохо­дила она свою учебу, было бы нескром­но и против правил игры. Так или ина­че, важно одно — она достигла зрело­сти, видит мужчин насквозь, разбирается в них...